приняла Скотта в свои объятия. Волны мягко плескались о борта. «Аркебуза» стремительно шла к Виргинии. До башни оставалось около трехсот морских миль.
В иллюминаторах позади зажегся теплый желтый свет, но Скотт его как будто не замечал. Мыслями капитан был далеко. Сколько же всего он наобещал Айлин? Представшая глазам картина напомнила ему о ночи на облачном «Олимпе».
И все-таки с той ночью уже не сравнится ничто. Там, на «Олимпе», укрывшись от мирской суеты, он уподобился богу. А здесь, на палубе, хоть и окутанной тьмой, даже спрятаться негде. Не говоря уже о том, чтобы достичь отрешенности демиурга.
Кругом не было видно ни зги: спутников планета не имеет, звезды прячутся за облаками, а морская биолюминесценция на Венере невозможна.
Скотт задумался о башнях на дне моря. Купола – колыбель будущего. А сражения, подобные сегодняшнему, – гарантия того, что человеческая цивилизация увидит это самое будущее.
Люди всегда будут жертвовать собой ради какой-нибудь социальной или воинской организации. Человеку необходим идол, которому можно поклоняться.
«Если бы Бога не существовало, человечество обязательно бы его выдумало», – сказал себе Скотт.
Даже Бьен и тот сегодня пожертвовал своей ненавистью к Скотту. Пускай и побудила его к этому нездоровая преданность Дуну.
А ведь идеология Вольных Компаний и плевка не стоит. Пустышка…
С другой стороны, если наемные солдаты продолжат начатое Дуном дело, то цивилизация в один прекрасный день вырастет из куполов, поднимется на поверхность и начнет колонизацию Венеры. Ну а потом про Вольные Компании позабудут. Стражи венерианских морей обречены сгинуть в пучинах безвестья. Сотрясая воздух своими безумными боевыми кличами, они умчатся – точь-в-точь как мчится сейчас «Аркебуза» – в закат, за которым никогда уже не наступит рассвет.
Айлин…
Джина…
«Сложный выбор», – подумал Скотт.
А затем вдруг осознал, что выбора на самом деле нет.
Скотт понимал – очень отчетливо понимал, – что никогда в жизни не сможет искренне проникнуться идеями Вольных Компаний. До самой гробовой доски в нем будет сидеть злобный бес и отравлять ему душу, заставляя горько смеяться над собой.
А волны между тем мягко, но настойчиво шептали…
«Нет, я не вернусь к Айлин».
В этом внезапном решении не было ни капли здравого смысла, а только безрассудство и глупая сентиментальность.
– Дурак! – воскликнул Скотт в сердцах.
Что ж, может, он и впрямь дурак.
Но прежде всего – солдат.
У нас, в городке Гуаймас, есть свое чудо. Правда, лишь те, кто видел его собственными глазами, верят, что это действительно чудо. Вот почему ни в одной газете пока не появилось ни словечка. К фотографиям отнеслись скептически. Решили, что это подделка. Никто за пределами Гуаймаса – и Пуэбло-Пекуэньо – не воспринял их как доказательство.
И все же однажды наступит день, когда корреспондент журнала «Лайф» сумеет убедить свое нью-йоркское начальство, что он не пьян. Однажды наступит день, когда какой-нибудь адмирал, или физик, или конгрессмен окажется в нужное время в нужном месте. Тогда вы услышите о том, что за чудеса творятся в Гуаймасе – и, конечно, в Пуэбло-Пекуэньо. Однако что бы ни появилось в печати, там никогда не напишут, как все началось. Бессовестный делец Том Диллон вряд ли станет рассказывать об этом, а Тио Игнасио, хоть и болтун, порой не прочь приврать.
Все началось одним солнечным утром в Нижней Калифорнии…
– Эти креветки полетят отсюда прямо на рынок, – уверенно заявил Диллон, обращаясь к brujo.
Brujo, то есть колдун, перевел взгляд на восток, где искрился в лучах солнца Калифорнийский залив. Никаких летающих креветок в воздухе не наблюдалось. Несколько жителей деревни бродили с сетями по берегу, без особой надежды разыскивая креветок, благодаря которым крошечная деревушка Пуэбло-Пекуэньо приобрела некоторую, пусть и скромную, известность. Вот вроде бы летучая рыба на мгновение выскочила из родной стихии и тут же ушла обратно в воду… А может, показалось – уж больно далеко…
– Мне не терпится взглянуть на это, – отозвался Тио Игнасио. – Даже такой старый чародей, как я, дрожит от возбуждения, как мальчишка, когда выпадает редкий случай быть свидетелем волшебства, какого мир еще не видел.
Диллон подавил желание хорошенько пнуть старого колдуна, чтобы тот сам полетел – с утеса прямиком в залив. Вместо этого он вежливо произнес:
– Должно быть, я недостаточно ясно выразился.
– Что ты, что ты, это у меня с мозгами плохо, – сказал Тио Игнасио. – Я подумал – конечно, я подумал неправильно, – что ты собираешься доставлять los camarónes grandes по воздуху.
– Нет, все правильно, – ответил Диллон. – Вот почему мой самолет – моя летающая машина – ожидает вон там, на той столовой горе. Завтра, если все пойдет хорошо, мы погрузим недельный улов креветок в этот самолет, и они полетят в Гуаймас.
– Воистину настало время чудес, – отозвался Тио Игнасио. – Можно предложить тебе глоток вина?
– Спасибо… Так вот, есть лишь одна маленькая трудность. Жители Пуэбло-Пекуэньо отказываются продавать мне креветок. Говорят, что в базарный день Фелипе Ортега всегда отвозит их улов в Санта-Росалию, что на другом берегу полуострова. А завтра как раз базарный день. Нужно сделать так, чтобы Фелипе не смог добраться до Санта-Росалии.
Оба задумчиво посмотрели туда, где дорога, на которой в дождливую погоду свиньи утопали в грязи по уши, тянулась на север от Пуэбло-Пекуэньо к Санта-Росалии.
Тио Игнасио ждал.
– Как я понимаю, ты обладаешь магической силой, – продолжал Том Диллон. – Если бы мне удалось уговорить тебя наслать brujería на Фелипе Ортега…
– Ты хочешь, чтобы я наложил заклятие на собственного племянника?
– Я надеялся, что ты окажешь мне любезность и примешь небольшой подарок.
Тио Игнасио вздохнул:
– Очень жаль. Попроси ты о чем-нибудь другом, сеньор, я охотно исполнил бы твое желание. Но тут я ничего поделать не могу. К несчастью, мой племянник невосприимчив к заклятиям.
– Говоря о маленьком подарке, я имел в виду…
– Ох, да я не об этом, – перебил его колдун. – Я не торгуюсь. По крайней мере пока. Тут такое дело. В детстве Фелипе был очень противным мальчишкой. И однажды я его наказал – уж не помню, за что именно, – я наложил на него заклятие. Может, меня раздражало его вечное нытье. Он был такой маленький, хилый… Не то что сейчас – большой, сильный молодой мужчина. И все из-за меня.
Диллон смотрел на него с вежливым недоумением.
– Да заклятие оказалось слишком слабым, – пояснил Тио Игнасио. – Такое иногда случается. Совсем слабенькое заклятие, не страшное. Фелипе был маленьким заморышем, а потом вдруг – раз! – и стал большим и здоровым парнем.
